Простыня.

[anastasiabatori]

На аске мне попался вопрос про то, что я запомнила из детства.
Начав на него отвечать, я вдруг подумала, что хочу рассказать об одной вещи. Для меня именно тот момент жизни был самым добрым и самым светлым из всех детских воспоминаний.
Я росла без отца. Отец и мать даже не были женаты. Отец собрал вещи, когда мне не было и года. Его семья считала, что я - ребенок от другого мужчины. Мать и отец разъехались без скандалов и выяснений отношений. Просто разъехались. Отец и его семья переехала в Приморско-Ахтарск.
Когда мне было семь, мама решила, что мне не хватает общения с отцом, и что мне вообще нужно знать, что у меня есть отец. Она, я и дедушка ехали два дня на машине по оглушающей жаре, чтобы я наконец увидела море и своего отца.
Отец и его семья жили в частном секторе в пятнадцати минутах езды до моря. Чудесный двухэтажный домик - у его отца, матери, сестры и его сына. Сам отец жил на другой улице с женой и двумя детьми.

Простыня. Много букв.

Помню, что мы приехали вечером. Мне нестерпимо хотелось двух вещей - увидеть море и попить холодной воды. А еще я нервничала. Я врядли тогда понимала, что семейное воссоединение - событие волнительное. Но мне просто было не по себе. Мне сказали, что тут живут мои другие бабушка с дедушкой, а я помню, что не могла вообще поверить, что у меня они могут быть. Я знала только бабушку и дедушку с маминой стороны. На существование других мне было фиолетово.
Нас встретили. Как я сейчас понимаю - с напускной радостью. Так же сейчас понимаю, что за все время, что я там была, за мной наблюдали и меня осматривали. Словно бы проверяли, действительно ли я их родня, действительно ли я дочь их сына. Сравнивали форму носа, глаз и мизинцев на ногах, цвет волос, форму губ. Но я тогда была ребенком, и все взрослые споры и разговоры мне были непонятными.
Тогда я и познакомилась со своим двоюродным братом.
Руслан был сыном сестры отца. Когда я приехала, он с интересом меня разглядывал, проводил в свою комнату, где я должна была жить. Сел на пол и смотрел. Он был очень смуглый, длиннолиций, а глаза темно-карие. В нашей семье, с той и другой стороны, у всех глаза были или голубыми, или зелеными, поэтому карие глаза выглядели почти чужими. Русый. И красивый. Несмотря на то, что у него в то время были зубы, как у суслика. Для меня тогда вершиной шуток над ним была фраза "Руслик-суслик". Звучит по-идиотски, но тогда это было действительно смешно. В семь лет.
Брат мне казался незнакомым во всем. Видно было, что он "уличный". Во всем грязном, с ссадинами, царапинами, листиками в волосах, с грязными, пыльными ногами. Я в детстве никогда не гуляла на улице. Это очень трудно объяснить, но я даже никогда и не хотела. Если бы у меня тогда были друзья, может быть, я бы и гуляла на улице, лазала по деревьям и кидалась камнями, но у меня друзей не было. Я всегда сидела дома с книжкой. Или собирала мозаики. Или возилась с плюшевыми игрушками, рисовала, смотрела мультики, прыгала на кровати, путала бабушкини клубки для вязания. Для меня улицы не существовало. И игр на ней - тоже. Поэтому я и таращилась на Руслана, как на пришельца. Он мне действительно казался странным. Как и я ему.
Плохо помню, как меня знакомили с отцом. Помню только, что ничего не почувствовала. Никакого всплеска радости, счастья или чего-то еще, что по идее должна была испытать от осознания, что я вижу отца. Родного человека. Недостающую деталь моего детства, которая была у всех детей, но не было у меня. Он меня обнял, он мне улыбался, я что-то говорила ему, а про себя думала - "Мой папа толстый и потный, у него очки, он некрасивый".
Отец посидел с нами где-то с час и уехал. Видимо, он меня избегал так же, как я не хотела его видеть. На следующий день он купил мне отвратительную розовую куртку. Ядовито-розовую. Покатал на машине. Свозил на море и сводил на карусели, в кафе у пляжа, где столики стояли под каменными осьминогами. Мне понравилось только море и мороженое.
Вечером я сидела в комнате Руслана и перебирала его конструктор. У него его было много. Конструктор, "Лего", машинки, роботы, солдатики, черепашки-ниндзя, и много чего еще. Я всегда любила такие вещи, поэтому мне не было скучно. Руслан сидел рядом, выстраивая солдатиков в ряд. У него был отряд черных солдатиков, у меня - белые. Его крепостью было продавленное кресло, моим - разложенный диван. Мы почти не разговаривали между собой, мы только громкими голосами изображали звуки выстрелов и отдавали команды.
Когда нам надоело, он сел ближе и дернул меня за прядь волос. Уже тогда они у меня были короткими, под мальчика.
- Ты моя сестра? - уточнил он. Я пожала плечами и кивнула, вроде бы как не была уверена на все сто процентов.
Он глубокомысленно кивнул, как это умеют делать только дети старше тебя на три года. И потащал меня на улицу - знакомить с друзьями.
У него их было много - целая стайка загорелых и чумазых аборигенов, каких-то дикарей. Больше мальчишек, конечно. Девчонки тоже были, но мне они не понравились. У меня за несколько дней вообще сложилось впечатление, что они все вьются вокруг Руслана, и меня это бесило. Меня бесило, что они лезут к моему брату, а мой брат - только мой. Хотя это их должно было бесить, что он привел новенькую в уже сложившуюся стайку.
Мне было очень непривычно делать то же, что делали они. Бегать туда-сюда, прыгать через скакалку, выискивать в кучах песка везде ракушки. Апогеем странного стало предложение залезть в строящийся дом. Он стоял напротив дома семьи, и я очень боялсь, что мама увидит, куда мы идем, и наругается. Но так же я боялась не вписаться в компанию, показаться слабой, поэтому я полезла вместе с остальными. Девчонки, правда, открестились важными делами и ушли, так что нас осталось только я, брат да мальчишки. Внутри было пыльно, грязно и темно. На недостроенный второй этаж вела шаткая приставная лестница, и Руслан туда полез. А я карабкалась через завалы строительного мусора, глядя, как моя одежда покрывается всей этой дрянью.
Наш поход в этот дом мне казался идиотской, но очень смелой затеей. Обычной для этих ребят, но совершенно новой и незнакомой для меня. Для меня было странным чувством ощутить свою причастность к ОБЩЕМУ, мне было странно ощущать себя в команде.
И все понеслось. Это было время 2001 года, когда только-только появился фильм "Властелин Колец", первая часть. Я в то время очень сильно любила фантазировать и ставить себя в ситуации того или иного фильма. Своего рода актерствовала. Мы с ребятами тогда загорелись идеей поигрть в урук-хаев и хранителей кольца. Выклянчили пару вешалок для одежды, привязали к ним веревочки, нашли тоненькие палочки - это были наши луки и стрелы. Из коротких и длинных палок сделали мечи. На огороде бабушки нашли старые чугунные крышки - это были наши щиты. По вечерам на пыльной дороге мы устраивали показательные побоища. Помню, у мальчика по имени Юнис был настоящий игрушечный меч. Он был для нас крутым. У меня был щит, меч и лук. Из лука мы даже пробовали стрелять, но естественно, у нас не получалось. Однако было круто. У Руслана еще была мощная боевая псина по кличке Юта. Она была в роли верной лошади. Правда, сама собака нифига не понимала, но терпела, когда мы все пытались на нее сесть.
Было много всего. Юнис учил нас строить шалаш, и мы даже его построили. Мы притащили туда старое одеяло и даже один раз разожгли костер, за что потом огребли пиздюлей. Мы купили тогда "татуировки" наклейки, которые переводились на кожу, и за это тоже огребали. Мы приходили с клещами на ногах, мы играли в мяч, мы рассказывали друг другу страшилки, ходили друг к другу в гости, обменивались красивыми ракушками и камешками, которые находили на улице, мы доводили котов и тискались с выводком уличных щенят. На море уже не тянуло. Для меня тогда существовал только брат, его друзья и улица. С утра и до вечера.
Еще одним переломным моментом стала другая ситуация. Вечером Юнис предложил сгонять до автозаправки в паре кварталов от дома, купить жвачку. Руслан активно согласился, а я колебалась. Я привыкла всегда быть на глазах у матери, и знала, что если она меня на улице рядом не увидит, мне влетит. Маминых пиздюлей я боялась, как огня. Но не пойти я тоже не могла. Поэтому мы слиняли с улицы потихоньку, дав себе обещание, что быстро-быстро вернемся, никто и не заметит.
Мы шли втроем по освещенной заходящим солнцем широкой дороге. Слева и справа - густые заросли высокой травы, сухой от жары, поэтому она не шелестела, а трещала. В сандалики забивались камешки. Мне было одновременно и страшно, и весело. Я ведь все таки была очень домашней, и такие поступки для меня казались очень неправильными. Я о них вообще никогда бы не подумала.
До заправки мы действительно дошли быстро, и она действительно была недалеко. Юнис пошел за жвачкой, а мы с братом стояли в тени и ждали его у колонки. Там я увидела дяденьку. Высокий, смуглый, с очень неприятными глазами и ухмылкой. Очень страшный. Объективно я понимала, что глупо его бояться, и ничего он мне не сделает, но он просто казался мне ужасным страшилищем. Без объективных причин. Я начала тянуть Руслана за руку и просить вернуться домой. К его чести, он не стал надо мной подшучивать. Он вообще никогда надо мной не издевался, если мне было страшно. Он был старший, и он каким-то образом давал понять всем, и мне в том числе, что он за меня в ответе и он меня защищает. Мы дождались Юниса и быстро пошли домой. Юнис угостил нас жвачкой.
И тут из высокой травы вышла собака. Здоровенная псина, чья-то, судя по ошейнику. Видимо, хозяин не доглядел, не запер собаку, вот она и вышла. Я никогда собак не боялась, но конкретно эта выглядела и БЫЛА опасной. Огромная, грязная, она на нас зарычала и припала к земле.
Очень хорошо запомнила момент, когда брат завел меня за спину, прикрывая собой, пока Юнис медленно отвлекал собаку колбасой из своего бутерброда, а когда это не помогло, начал кричать на нее и бить палкой по земле. Руслан тем временем, пятясь, обходил собаку по широкой дуге так, чтобы я все время была у него за спиной, и собака до меня не добралась. Сейчас я понимаю, что если бы собака действительно напала по-настоящему - Руслан бы преградой не стал. Но сам факт того, что он так себя повел - был потрясающим.
Мы убежали. Собака какое-то время лаяла нам вслед, но бежать за нами не побежала.
Я еще много раз приезжала к ним в гости. К семье отца, но всегда к брату, которого любила и обожала. Правда, с каждым годом отношения становились другими. Он взрослел, я тоже. Очень четко стала выявляться граница между нами. На первый план всегда выходило то, что я уже не девочка, а вполне себе девушка, и неловкость всегда сказывалась. Особенно когда в рост пошла грудь и бедра. У брата тогда был период полового созревания, а у меня тогда уже появлялись нехуевые сиськи, и брат редко оставался со мной наедине, и вообще старался на меня не смотреть. Неловко было и мне, и ему. Как-то очень резко и скомканно закончились и игры, и беготня, и сон на одном диване. Никаких игр в солдатиков, никакого купания голышом. Мы даже как-то не знали, о чем нам говорить. На помощь первое время приходили компьютерные игры, но и они не стирали той гендерной границы, которая приходит с возрастом.
Сейчас брату уже, кажется, двадцать три или двадцать четыре года, точно не скажу. Мы не общались много лет. У него есть жена и ребенок. И он сильно изменился. Наверное, при встрече мы бы сейчас и не узнали друг друга, ведь во мне сейчас 175 метров роста, я брюнетка, у меня идиотский характер и низкий голос. Но я все равно с теплотой вспоминаю то время, когда нас ничего не разделяло, и я чувствовала, что у меня есть брат. Самый лучший, самый сильный и самый любимый.